Zepo People: Опускаемся с людьми на дно эмоциональное, а к концу концерта вытаскиваем их и себя

31 августа на «Террасе Premio» состоялся первый концерт «Zero People» в рамках тура «ПРЕКРАСНАЯ ЖИЗНЬ 2.0». Месмика пообщалась с Александрами перед выступлением о визуальной программе, насколько сильно можно открывать душу зрителю и идеальном рок-фестивале.

Программа «Прекрасная Жизнь 2.0» - в чём главное отличие?

М: «Прекрасная жизнь» — это альбом. Соответственно, программа «Прекрасная Жизнь», которую мы возили и не довезли до Нижнего Новгорода, основана на альбоме, поэтому игрался целиком альбом от первой до последней песни. А «Прекрасная Жизнь 2.0»: мы, оставив стержнем альбом, добавили туда ещё лучшие, на наш взгляд, песни из других альбомов, которые вписываются и не разрушают общую концепцию «Прекрасной Жизни» со всем её многообразием. Прекрасная жизнь — не обязательно счастливая жизнь, она должна быть со всеми различными перепадами, что и делает её прекрасной. Поэтому этот концерт — развитие предыдущего, с дополнениями из нашего собственного творчества. Фактически, The Best? Не совсем The Best, поскольку он основан на альбоме, но все основные и знаковые наши песни мы играем.

С кем разрабатывали визуальную программу? Сколько в неё принесли лично участники группы, а сколько — сторонние специалисты?

З: Мы находимся в стадии её разработки.

М: Первый концерт у нас сегодня. Мы как раз думаем над визуальной программой, в процессе концертов размышляем. Оделись в чёрное — это визуальная программа? Тёмная будет одежда у нас.

З: Мы визуализируем на саундчеках, исходя из возможностей клуба. Первая часть визуализации — погасить свет во всех возможных местах, чтобы создать полную темноту. Затем, на фоне темноты, мы начинаем визуализировать некий минималистичный световой ряд.

М: Кроме того, мы заставляем всех работников клуба переодеться в чёрное, чтобы они не сновали белыми пятнами по этой нашей черноте, не отвлекали людей от происходящего. Включая арт-директора.

Может быть, тогда попросить и людей приходить в чёрном?

М: Нет, люди как раз нужны, как контраст.

Откуда пришло решение сделать блок каверов? По какому принципу отбирали?

М: Любимые, интересные, те, которые можно спеть, которые не спеты так, что их нельзя перепеть. Вот, Imagine Джона Леннона каверить нам, например, смешно — тут и так всё сыграно клавиши-вокал, прекрасно, причём, идеально. А вот песни, которые сыграны по-другому, при этом в них содержится некое зерно… Кроме того, куча похожих друг на друга песен, куча аккордов, которые друг у друга содрали, сами того не ведая, музыканты… А нам смешно, мы хотели… Шура!

З: У нас есть целая программа, которая называется «Запрещённые песни», мы её играли в Москве и Петербурге прошлым летом. Я думаю, что ближайшим летом мы сделаем «Запрещённые песни 2.0».

М: Ближайшим летом, которое будет летом, а не этим летом, которое было осенью?

З: Нет, не то, другое лето. Которое лето. Мы время от времени засовываем в концерт какие-то из этих экзерсисов. Обычно это такая восьмиминутная зарисовка, где мелькают мотивы из Эдварда Грига, Сергея Рахманинова, Рихарда Вагнера, …

М: Земфиры…

З: Мусоргского, Шостаковича, …

М: Раммштайна…

З: Металлики…

М: Всё в одном, в одном флаконе.

З: В одном клубке.

М: Потому что все друг у друга дерут.

З: Невозможно сказать, это один кавер, или пять каверов в одном.

Если в песнях Zero People много личного, то где грань, насколько сильно можно открывать душу зрителю?

М: Конечно, грань есть. Есть понятие пошлости, грань пошлости. Она, в том числе, заключается не в смысле выражений, или того, как ты рассказываешь, а того, о чём ты рассказываешь, в том числе. О бытовых каких-то, супер-бытовых моментах, которые меня беспокоят, например, моей личной жизни, я вряд ли кому-нибудь когда-нибудь расскажу. А вот о тех вещах, из которых можно вынести зерно, любому человеку, который это слушает, можно найти что-то своё, собственное… У меня лично, как у автора текстов, своих извращений в жизни хватает. Здесь несколько моментов, которые точно не придутся по вкусу подавляющему большинству из тех, кто меня слушает. Вот об этом я никогда в жизни не расскажу. И не надо. А вот о том, что я переживаю в плане отношений с женщиной, с отцом, или в детстве с друзьями, псевдо-друзьями… Вот это — стоит. Потому что это у каждого найдёт отклик, потому что у всех это было. Это не стыдно.

Люди, которым посвящаются песни, понимают, что это они?

М: Если бы не понимали, я думаю, не плакали бы. Если плачут, значит, на себя перелагают. Или мурашками бегут. Это всё показатель физический того, что песня попала в душу. Попадает в душу только то, что про тебя.

Альбом «Прекрасная Жизнь» записан одним дублем на крыше, а песни написаны на основе старых фотографий. Это стремление к концептуальности будет выражаться дальше или это эксперимент в эксперименте, и всё вернётся к более привычным идеям?

М: Да что-то мы больше не хотим, мне кажется. Но это был не один дубль, это было несколько дублей. Просто мы должны были раз шесть его сыграть, чтобы нормально сыграть. Это не с первого раза было записано. Мучение было, на самом деле. Хватит. Это был рассказ про мою жизнь, эгоистичная автобиография моя, которую хотелось, как в жизни, прожить. Только в течение короткого времени. Соответственно, не отвлекаясь ни на что, бахнуть её. И потом, ровно так же мы её играли, как записывали. Целиком кусок жизни. Сейчас концепция чувствуется, того, что будет у нас в дальнейшем. Мы уже потихонечку, чуть-чуть приступаем. Даже есть одна готовая песня, есть ещё примерно семь саранжированных, над которыми надо ещё работать. Года через два — через полтора… Явно уже прослеживается концепция более эклектичная, там уже не будет такого куска мяса, кровоточащего. Там будет что-то другое, непонятно что, правда.

Звучание какого инструмента могло бы ещё больше подчеркнуть клавиши и голос?

М: Виолончель. Идеально для нас.

З: Для нас — да, опыт с виолончелью… Это такой состав, которым мы играли знаковые концерты в московском Музеоне. Один из моих любимых концертов.

М: Санька приглашали, виолончелиста.

З: Его тоже звали Саша, и он вписывался к нам идеально.

М: Три Саши.

З: Трио с виолончелью. Терменвокс идеально подходит.

М: Ну так, да, в качестве шоу… Но терменвокс — это надо уметь играть, чтобы считать его инструментом. Инструментом является то, на чём нормально играют. Я терменвокс использую, конечно, как шумовую добавку. Скорее, какой-то процессор спецэффектов, а не инструмент. А виолончель — да, полноценный. Но мы его в состав брать не хотим, потому что не хочется… Любое дополнение какого-либо инструмента, как бы оно красиво не звучало, почему-то сразу увеличивает рамки, в которых мы играем. Почему-то вдвоём сочетание идеальное, потому что полная свобода, какой-то полёт в плане придумывания, в плане реализации… Когда один, это неинтересно, как мастурбация. А вот вдвоём — это уже как секс, имитация такая (в хорошем смысле). Так что, это идеальный состав для этого проекта в этом звучании.

Какое время года лучше всего соответствует музыке группы?

М: Вот оно сейчас наступает неумолимо, мне кажется. Осенняя пора.

А есть ли в песнях группы место для радостных эмоций?

М: Ну вы послушайте. Конечно, есть. А как же иначе? Мы же не Дельфин.

А может ли музыка помочь выйти из депрессии?

М: Да, в том числе, через очень печальные песни. Когда, я собственно, сам через это проходил, когда ты смотришь очень печальный фильм, печальнее некуда. А по итогам фильма ты чувствуешь себя опустошённым и одновременно, готовым к тому, чтобы что-то начать. Потому что тебя опустили на дно, ты его пощупал ножками, понял: «Ну вот, дно. Понятно. Ну, теперь надо всплывать». И начинаешь всплывать. Вот и мы на концертах стараемся так и делать. Опускаемся с людьми на дно эмоциональное, а к концу концерта вытаскиваем их и себя за волосы обратно. Потому что дно — это хорошо, но чтобы оттолкнуться от него.

Как должен выглядеть идеальный рок-фестиваль по мнению Александра Красовицкого?

М: Kubana был идеальный рок-фестиваль. Если бы песка там, пыли не было… Вот, которая в Краснодаре была Kubana: по организации — идеально, по месту проведения — идеально, по атмосфере — идеально, по людям, которые там были — идеально. Лучший фестиваль, из тех, где я выступал. Близкий к понятию идеала, естественно, не всё идеально — это Kubana была, одна из последних 2014? Когда они, после этого, и закрылись, собственно.

Минимальное использование инструментов — это совершенствование музыки или её упрощение?

М: Это и то, и другое. Это лаконизм, который позволяет достичь большей глубины, как мне кажется. Эмоциональной глубины внутри песни. Подачи её, придумывания… Абсолютно не хочется никаких барабанов добавлять, вот в этом-то и радость этого проекта.

Вопросы составляла Ульяна Бенусова

Беседовала Екатерина Паршина

За аккредитацию благодарим INTER MASSIVE PROMOTION

Смотреть фотоотчет по ссылке.